| По ночам удивительная слышимость на моей улице. Все-таки ненормально громкая ночная жизнь идет в районе Фонтанки. Но это летом. Зимой окна не открываются, только форточки. Соседка старается. Она вообще склонная к материнским порывам, поэтому приходится обороняться. - ой, Сашенька… какое у тебя личико бледное! Тебе витамин С нужен! (*ага, просто крайне необходим). Хочешь, я апельсиновый сок тебе сделаю? - ну что Вы, я же сама в состоянии… В состоянии сходить-купить-выжать-выпить. Просто это занимает часа два. Стакан апельсинового сока за два часа. Оранжевая вкуснотища – квинтэссенция моей жизни. Каждый шаг в которой занимает много времени. По привычке пишу – «шаг», хотя 2 года не хожу. Сижу в инвалидной коляске. «Выхожу» за апельсинами так: - 30 минут одеваюсь (Долго. Зато - без посторонней помощи) - 30 минут занимает дорога от двери до маленького рынка в километре от дома и обратно (почему нельзя сделать двусторонние перила? Съехать от лифта 5 ступенек я еще могу, а обратно?) - остальные 60 минут уходят на раздевание, мытье коляски от грязи (мытье – конечно, громко сказано), чистку апельсинов, выжимание сока и выпивание его. В детском саду, помнится, все ждали, когда же я начну гордо говорить «я сама»… но меня не парило натягивание колготок мамами, бабушками, нянечками, и самостоятельности от меня дождались только в школе. Видимо, нельзя пропускать такие этапы развития в детстве, так же как все обязаны вовремя переболеть свинкой, корью и скарлатиной. Теперь приходится самоутверждаться на уровне младшей группы. - мама, закрой дверь, я сама из ванны выйду! (и - воду на всю – чтобы стирание зубной эмали за дверью не услышали) - спасибо, не надо, я хорошо зарабатываю (сердобольная мамаша в магазине отправила ребенка дать мне 10 рублей. Кошмар.) И так – до бесконечности. Пока сама не стала инвалидом, не могла понять как все запущено. Когда надо помочь по-настоящему – все быстренько пробегают мимо. В театре попросила веселую толпу мальчиков-студентов помочь со ступеньками. В 3 секунды закатили коляску, а потом совершенно серьезно спросили: - а ты чего вообще здесь делаешь? - А вы? - Ну мы-то на спектакль, ясное дело. А разве инвалиды в театр ходят? - Ползают… - невежливо разворачиваюсь и ускакиваю в зал. Эх, мальчики… позапрошлым летом я в Германии со своим бойфрендом на велосипеде всю страну исколесила в поисках молодых талантов в студенческих театрах. Была такая замечательная затея со студенческими фестивалями. Блин, ну почему была! Есть она, есть! И даже с моим участием ( благо, что инет есть, знание двух языков в наличии, друзья остались друзьями, многие виртуальные собеседники не в курсе до сих пор, что один из идейных вдохновителей – парализованная девушка). Если бы не… да можно как угодно сокрушаться, но «выше природы не прыгнешь» (любимая фраза моей мамы). Если ты упал с двух метров на камни, то парализованные ноги – лучший из вариантов (любимая фраза моего лечащего врача). Могла всю жизнь с проломленной головой лежать и под себя ходить (и не в смысле – ногами). А так – возможность жить почти той же самой жизнью. Даже бойфренд в наличии. Все в доме уже привыкли, а раньше шокировались. Не понятно же – как это меня не бросили сразу же. Ага, прямо на камнях и надо было оставить лежать. Бабушка-соседка поначалу спрашивала после каждого приезда : - а он у тебя ентот что-ли…изращенец? - Маньяк-любитель.. - Не…ну чего ж – себе нормальную девку найти не может? Ты ж теперь калека. Ни мужа, ни детей, ни работы. Старушку дурой язык не повернулся назвать, потому что сама поначалу так думала. А сейчас… сейчас, наверное, нет. Только когда совсем уж плохо. Совсем одиноко и тоскливо. И когда пахнет зелеными яблоками. Летом я всегда отдыхала у бабушки в деревне. Какие там были яблоневые сады! Яблоки-яблоки-яблоки… это то, что снится мне до сих пор… открываешь окно, протягиваешь руку и срываешь зеленое пахучее яблоко. И нюхаешь его до головокружения, прежде чем съесть. А в 13 лет я впервые влюбилась в местного хулигана. Ну знаете, в любой деревне есть такой. Тем летом он разъезжал на отцовском Урале, собственноручно отремонтированном. Подвозил девчонок после сельской дискотеки. А я сидела на подоконнике и нервно грызла яблоки, впервые мучаясь любовной бессонницей. Но перед отъездом я решила поразить его сердце и напросилась с соседкой на дискотеку. Таких малявок туда не пускали, однако собственноручно наложенный макияж вкупе с начесом сделал из меня пародию на старшеклассницу. Видимо только ступором тетки, продающий билеты, можно объяснить то, что я прошла местный фейс-контроль. Я-таки исхитрилась не только пригласить его на танец, но и напроситься на провожание. Только когда мы подъезжали к дому, и я услышала голоса тетки и бабушки, то предательски струсила. Поэтому, как заяц соскочила с едва притормозившего мотоцикла и растянула связки. Весь сентябрь я лежала дома, ела привезенные из деревни яблоки и слушала, как мама насмешливо напевает «..ааадни страдаааанияааа от той люууубвиииии…». Теперь летом в окно можно увидеть часть улицы, окна дома на той стороне и небо. Никаких веток яблони. Никакого моря. Только знакомый питерский пейзаж. Белые ночи – мое время. Все равно спать не могу. Инет, книги и друзья – это в любое другое время. А белые ночи – для прогулок. Я и гуляю. Благо туристов много – общайся сколько угодно. Особенно хороши иностранцы, не испытывающие к тебе показной жалости и обращающиеся как с обычным человеком. Пары часто просят сфотографировать их на фоне чего-то грандиозного («о, да! Это мы, а это – Эрмитаж. Тут только часть стены, но это грандиозно! Да… вы не были в Эрмитаже? О.. Вам надо непременно поехать в Петербург!») А еще у меня есть две страсти, о которых не знаю даже самые близкие люди. Экологи были бы в шоке. Я – бросаю бутылки в Неву. Только я не пишу в них призывы о помощи и информацию о страшных кораблекрушениях. Я пишу стихи. Свои и чужие. Маленькие и целые поэмы. Хокку и белые. А вместо подписи указываю e-mail. Вот так я замусориваю родную реку уже целый год. Пока никто не прислал мне ответа. Хотя, может быть из 15 бутылок ни одна и не достигла берега. А может, она попала к нелюдимому бородатому финскому лесорубу или рыбаку. И он поставил ее на полку как реликвию. Или у поймавшего мое послание нет инета. Или стихи ему/ей не понравились. Или буквы размыло водой. Или я просто перечитала в детстве «Детей капитана Гранта». А все мои бутылки выловили экологические патрули и уничтожили. Хотя, нет… они должны были тогда по указанному адресу гневно написать «НЕ МУСОРИТЬ!». Поэтому этим летом я делаю оригами. Эта моя вторая тайна. Бабушка, когда наплакалась вволю, принесла в больницу пяльцы. С канвой, корзинкой для рукоделия, мулине 153 оттенков и всеми принадлежностями для вышивания крестиком. После истерического смеха всей палаты, в которой лежали исключительно юные особы неформального вида, моя упрямая бабушка настояла на своем. И дала нам первый урок рукоделия. Спустя неделю, вся больница ахала, разглядывая очередной шедевр, вышитый крестиком по собственному эскизу 16- летней, насквозь пропирсингованной девочкой, которая кроме гитары никогда ничего в руках не держала. Настька после выписки поступила в художественное училище. До сих пор вышивает. В свободное от рисование время. На эскизы ее возит отчим, который же и забрал ее из больницы. Мать Насти решила, что дочери-калеке будет лучше в доме инвалидов, куда и собиралась оформить ее без заезда домой. Недавно отчим подарил ей комп, так что теперь мы периодически чатимся. Сплетничаем почем зря ( что тоже для психики очень полезно, как утверждает Настька, читающая вторую неделю учебник по психологии). Так вот, из нашей палаты вышивали крестиком все. Кроме меня. Мне, как филологу и лингвисту, было интересней читать до одурения. Шуршание листочков вызывало у меня приступ счастья. И до сих пор ничего не изменилось. А еще я начала рисовать иероглифы. Сначала просто красками. Потом друзья притащили набор для каллиграфии. Потом бойфренд привез несколько наборов бумаги и картона. Таким был мой путь к оригами. Подбирать правильную бумагу, запоминать последовательность и разные виды сложений, учиться с первого раза складывать без изъянов – оказалось очень увлекательно. Особенно фигурки птиц. Оказывается, кроме всем известных журавликов, можно сложить кого угодно. И отправить в полет. Из окна. Что я и делаю иногда. Когда на моей улице раздаются ночные шаги, я аккуратно выглядываю в окно. Давно уже опытным путем вычислено – в каком углу нужно сидеть, чтобы тебя не увидели. Если человек , гуляющий в задумчивости по ночному Питеру, мне нравится, то из окна вылетает голубь. Или ласточка. Или кто-то, кто мягко планирует прямо под ноги ему или ей. У меня есть свои незыблемые правила: 1. птицы никогда не летают для пьяных. Им это не нужно 2. я не пускаю бумажные листочки парам или компаниям. Счастливые пары самодостаточны. Компании слишком шумные и затопчут птицу, даже не заметив. 3. торопящемуся куда-то человеку летающие бумажки тоже не нужны. У него есть дела поважнее. Гуляют по ночам в одиночестве или приезжие, или просто те, кому пара на эту ночь не нужна. Ни те, ни другие не будут вычислять окно, из которого вылетел бумажный голубь. Может быть его просто сдуло ветром с подоконника. Но каждый из поймавших счастливую птицу, забирает ее с собой. Так что - где-то живут пернатые, вылетевшие из окна одного из питерских домов. И, наверное, где-то стоят выловленные бутылки со стихами внутри. А где-то живу я. И у меня все будет хорошо. |
|||